Неточные совпадения
— Дурак! — крикнула Татьяна, ударив его по голове тетрадкой нот, а он схватил ее и с неожиданной
силой, как-то привычно, посадил на плечо себе. Девицы стали отнимать подругу, началась возня, а Самгин, давно поняв, что он лишний в этой
компании, незаметно ушел.
Любили букинисты и студенческую бедноту, делали для нее всякие любезности. Приходит
компания студентов, человек пять, и общими
силами покупают одну книгу или издание лекций совсем задешево, и все учатся по одному экземпляру. Или брали напрокат книгу, уплачивая по пятачку в день. Букинисты давали книги без залога, и никогда книги за студентами не пропадали.
Один лишь генерал Епанчин, только сейчас пред этим разобиженный таким бесцеремонным и смешным возвратом ему подарка, конечно, еще более мог теперь обидеться всеми этими необыкновенными эксцентричностями или, например, появлением Рогожина; да и человек, как он, и без того уже слишком снизошел, решившись сесть рядом с Птицыным и Фердыщенком; но что могла сделать
сила страсти, то могло быть, наконец, побеждено чувством обязанности, ощущением долга, чина и значения и вообще уважением к себе, так что Рогожин с
компанией, во всяком случае в присутствии его превосходительства, был невозможен.
Непременный член по крестьянским делам выбивался из
сил и ничего не мог поделать: рабочие стояли на своем,
компания на своем.
Золотопромышленная
компания «Генерал Мансветов и К°» имела громадную
силу и совершенно исключительные полномочия.
Но что поделаешь, когда и тут приходилось только сводить концы с концами, потому что
компания требовала только дивидендов и больше ничего знать не хотела, да и главная
сила Балчуговских промыслов заключалась не в жильном золоте, а в россыпном.
У Я.А. Фейгина явились деньги, захотелось славы редактора политической газеты, но все-таки издавать одному большую газету ему было не под
силу, и он составил
компанию, в которую вошли два присяжных поверенных — И.Д. Новик, Е.З. Коновицер — и два брата Алексеевых, молодые люди купеческого рода, получившие богатое наследство.
По вечерам на крыльце дома собиралась большая
компания: братья К., их сестры, подростки; курносый гимназист Вячеслав Семашко; иногда приходила барышня Птицына, дочь какого-то важного чиновника. Говорили о книгах, о стихах, — это было близко, понятно и мне; я читал больше, чем все они. Но чаще они рассказывали друг другу о гимназии, жаловались на учителей; слушая их рассказы, я чувствовал себя свободнее товарищей, очень удивлялся
силе их терпения, но все-таки завидовал им — они учатся!
Раньше наша
компания старалась держаться во всех играх вместе, а теперь я видел, что Чурка и Кострома играют всегда в разных партиях, всячески соперничая друг с другом в ловкости и
силе, часто — до слез и драки. Однажды они подрались так бешено, что должны были вмешаться большие и врагов разливали водою, как собак.
Однако я должен вам сказать, что совесть моя была неспокойна: она возмущалась моим образом жизни, и я решил во что бы то ни стало выбраться из этой
компании; дело стояло только за тем, как к этому приступить? Как сказать об этом голубому купидону и общим друзьям?.. На это у меня не хватило
силы, и я все откладывал свое решение день ото дня в сладостной надежде, что не подвернется ли какой счастливый случай и не выведет ли он меня отсюда, как привел?
— Об одном только попрошу вас, дорогой Гордей Евстратыч: согласитесь или не согласитесь — молчок… Ни единой душе, ни одно слово!.. Это дело наше и между нами останется… Я вас не неволю, а только предлагаю войти в
компанию… Дело самое чистое, из копейки в копейку. Хотите — отлично, нет — ваше дело. У меня у одного не хватит
силы на такое предприятие, и я во всяком случае не останусь без компаньона.
Это его не могло не смутить, потому что такие расходы были возможны только для тех, кто «купался в золоте»; но кто хотел жить на одно казенное жалованье, для того траты в таком размере были не по
силам. Фермор тут же ночью дал себе слово, что вперед в подобной
компании он никогда участвовать не будет.
Он изо всей
силы грохнул кулаком по столу. Загремели стаканы и бутылки, и
компания, очнувшись, сразу же наполнила кабак страшным шумом.
Он искоса посмотрел на Чубарова вопросительным взглядом, но его тонкое лицо оставалось сдержанно. Чубаров вспомнил, что во время пирушки Арфанов устроил дикий дебош. Во хмелю он был совершенно неистов и на другой день ничего не помнил. Вчера пьяные товарищи
силой удалили его из своей
компании. Но теперь, глядя на его спокойные, изящные черты, Чубаров не решился напомнить об этом и сказал только...
Вечерком, на Святках, сидя в одной благоразумной
компании, было говорено о вере и о неверии. Речь шла, впрочем, не в смысле высших вопросов деизма или материализма, а в смысле веры в людей, одаренных особыми
силами предвидения и прорицания, а пожалуй, даже и своего рода чудотворства. И случился тут же некто, степенный московский человек, который сказал следующее...
Обстоятельство это не ускользнуло и от внимания почти всех остальных членов собравшейся
компании, которые в
силу его, при первом же знакомстве, оказали студенту радушное и как бы товарищеское внимание.
— Прокатилов —
сила! — начала
компания утешать Стручкова. — Час у твоей посидит, да зато тебе… десять лет блаженства. Фортуна, брат! Зачем огорчаться? Огорчаться не надо.
В министерстве финансов тогда собралась
компания очень больших волокит, и сам министр считался в этой
компании не последним. Любовных грешков у графа Канкрина, как у очень умного человека, с очень живою фантазией, было много, но к той поре, когда подошел комический случай, о котором теперь наступает рассказ, граф уже был в упадке телесных
сил и не совсем охотно, а более для одного приличия вел знакомство с некоторой барынькой полуинтендантского происхождения.
— Ну и это хорошо, что не можете обещать, не соразмерив своих
сил, — подхватила Саня. — Так вот что: когда вас потянет в дурную
компанию, Федя, приезжайте к нам. Вы знаете мою старушку-маму. Она пережила много горя и умеет влиять на людей. Она вас успокоит, развлечет и приголубит. А мои братья постараются вас занять, и вы почувствуете себя, как в родной семье, как дома. Придете, Федя, да?
Накануне 23-го числа в Литвинове было сказано прислуге, что родственник капитана уезжает; 23-го поехала будущая свита, и под видом провод, вся
компания (9 человек с людьми), плотно позавтракав, пустилась в путь. В Зубрах ожидали их ужемногочисленная публика и угощение на славу. Подкрепив
силы вином и пищею, вечером тронулась полупьяная шайка, человек около 100. Воевода поехал вперед с одиннадцатью человек свиты.
Подкрепляя
силы у каждого кабака, пьяная
компания 26-го странствовала по соседним деревням и фольваркам, разбивала по кабакам вывески и патенты и без успеха призывала к мятежу.
Почтенный воин дал слово своему повелителю, но не в
силах был этого слова выдержать: молодая
компания спять увлекла его в опасное сообщество, где он нарушил свое обещание: он пил и танцевал, и, делая ронд в фигуре, вдруг увидал перед собою внутреннего Шера…